И я пыталась научиться тому же. Хотела думать как Шон. Но врать бесполезно, настолько абстрактной мне никогда не стать.

Первые полгода вместе на вопрос, как мне живется с Шоном, я неизменно отвечала, что все в порядке. Я надеялась, что он меня полюбит. Это было равносильно покорению Эвереста. Но однажды все изменилось. Однажды наш преподаватель заболел, и пришла замена… Вот так в моей жизни появился профессор Роберт Клегг…

Только новый преподаватель окинул взглядом нашу аудиторию, его глаза зацепились за меня, и я почувствовала волну острого неудовольствия. В тот миг как-то сразу понялось, что одобрения ждать бесполезно. Так и случилось. Несмотря на то, что на лабораторных я сдавала все работы вовремя и толково защищалась, понимала, что не в любимчиках. Это… чувствуется. Но обычно, в ответ на подобное, пожимаешь плечами и терпишь, а тут… его отношение отчего-то задевало. Не знаю почему, но, наверное, Роберт Клегг мне сразу стал симпатичен. И, может, не без взаимности? Ведь после одного из занятий он позвал меня на кафедру якобы для того, чтобы помочь донести стопки отчетов. Меня, не кого-то из парней, а значит, намечался разговор.

— Мисс Конелл, вы неглупая девушка и, судя по всему, неплохая. Я это вижу. И ректор тоже. Вы у него не первая… гхм… ученица. — Слышать это было на редкость неприятно. — Спору нет, учитель он хороший. Та, другая теперь работает на Манфреда Монацелли. — У меня перехватило дыхание. — Но, как вы, наверное, уже поняли, я не одобряю подобного рода отношений между преподавателем и студенткой. Это первое. А второе, вы-то сами уверены, что вас все устраивает? Вам нужен не такой человек, как ректор. Я его знаю очень давно. Подумайте о том, что делаете, еще раз.

Разумеется, устраивало меня не все. Я надеялась очень многое поменять. Но то был первый раз, когда я всерьез задумалась об уходе. Потому что Роберт Клегг озвучил жуткую правду — Картер злобный робот, и ничего не меняется. Я хотела быть любимой женщиной, а не мебелью. И уж точно не желала навечно застрять в должности подружки ректора. Но когда вернулась домой, собираясь поделиться с Шоном наблюдениями, он вдруг сообщил:

— Я улетаю на три недели в Италию. — Мне оставалось лишь кивнуть. — У нас намечается небольшой проект, в рамках которого сюда прилетит один человек — Такаши Мияки. Знаешь кто это?

Все слова об уходе были позабыты. У меня аж дыхание перехватило. Та другая на Монацелли работает, говорите? Ну так вот Такаши тоже на него работал, и идея познакомиться с человеком подобной величины мне пришлась очень даже по душе. Шону моя реакция понравилась.

— Думаю, вас стоит познакомить. Кстати, в мое отсутствие можешь тут делать что угодно, если, конечно, ничего не сломаешь.

После таких слов я, разумеется, оставила мысли о том, чтобы с Шоном порвать.

И, разумеется, как только Картер вышел за порог, я предложением воспользовалась и пригласила Керри, которая деловито прошлась по всем комнатам и объявила, что ничего-то особенного в доме ректора нет. Вот так ему, так. В общем, мы с подругой не один вечер транжирили винно-кофейные запасы Картера и спускали на металлолом исконно американские машины во Flatout³. Было безумно весело. И в тот момент, в окружении вещей Шона, в отсутствие его самого, я вдруг почувствовала, что почти люблю этого гада, что хочу быть с ним и дальше. Короче, я была такой непрошибаемой идиоткой, что хоть веревку мылить иди!

А еще я безумно скучала по Шону. Утыкалась носом в его подушку, нюхала лосьон для бритья. В общем, мне не хватало Картера во всех смыслах. До него со

³Flatout — гоночная компьютерная игра.

мной такого не случалось никогда. Иными словами, пока Шона не было рядом, я ухитрилась уверить саму себя в том, что хочу быть с ним, что все у нас хорошо. Иногда это умение очень полезное, но, временами, выживанию не способствует совершенно. И в день, когда он обещал вернуться, я поступила как последняя дура: запекла утку и приготовила свой любимый лаймовый пирог. Тысячу раз успела пересчитать, во сколько он приедет, места себе не находила. Даже надела красивое белье…

И как только хлопнула дверь, я бросилась в коридор. А Шон был бледен, как привидение, под глазами залегли темные тени. Казалось, он едва на ногах держится. Впоследствии я узнала, что у него от перепадов давления на высоте начинается мигрень, но в первый раз пришла в ужас — едва не бросилась спасать беднягу. Ха! И, черт, я бы так и поступила, но вдруг он повернулся ко мне, и лицо его исказила такая досада вперемешку с презрением, что я, напротив, буквально отпрыгнула и ударилась спиной о косяк, а Шон злобно произнес:

— Испекли мне пирожок любви, мисс Конелл? Обрядились в шелка и кружево. Образцовый пример жены, только с той разницей, что ты мне не жена. Я устал и не нуждаюсь в компании. Проваливай, и чтобы я тебя сегодня не видел!

— Кто первый на защиту? — вместо приветствия спросил Шон на следующий день.

Я оглядела аудиторию, но жаждой первооткрывательства одногруппники не горели. И я решила пойти защищаться первой, не зря же готовилась к приезду ректора. С самым невозмутимым видом я села на скамью подсудимого (вот так ласково мы прозвали место защищавшегося), и собралась отвечать. Уже аккуратно положила отчет на стол, открыла рот, чтобы начать рассказ, но вдруг Шон вырвал листы прямо у меня из-под пальцев и стал небрежно перелистывать страницы. Он не стал смотреть теорию, сразу перешел к коду. Его глаза переползали по строчкам вниз и вверх, очевидно создавая в воображении намного более эффективный способ организации. И хотя я старалась все сделать идеально, Шон вдруг ткнул пальцем в одну из строчек и прорычал:

— Что это?

— Вычисление косинуса… — удивилась я. Ну что можно найти критичного в обыкновенном косинусе?

— Я не слеп, мисс Конелл! — рявкнул он. — Что он здесь делает?

Я нервно оглянулась на одногруппников, но все как-то сразу стали значительно меньше и незаметнее. Это казалось совершенно невероятным, но при том, что в аудитории находилось человек двенадцать, она вдруг… опустела.

— Вычисляется, — тупо ответила я.

И тут-то и рвануло!

— А вы хоть представляете, сколько времени вычисляется косинус?! — заорал Шон. Я, признаться, сначала подумала, что это шутка, но у него на виске даже жилка запульсировала. Господи, это был такой ужас! — Вы, помнится, тянете на красный диплом?!

— Д-да, — пробормотала я под нос себе, однако в тот момент не была уверена, что вообще хочу учиться где-либо, на кого-либо и когда-либо.

— Что? — отчет хлопнулся на стол, но в тишине казалось, что это не бумага по дереву ударила, а пушечный залп прогремел…

— Да. — Даже глаза было страшно поняться… — Профессор.

— И, стало быть, у вас по математическому анализу стоит отлично, так?!

— Д-да, — я сжала пальцами сидение стула.

— Как компьютерно вычисляется косинус, мисс Конелл? — этот мягкий тон меня добил.

— Осмелюсь предположить, что через разложение в ряд Фурье⁴... сэр.

— Вы правильно делаете, что осмеливаетесь. — Я бросила на него быстрый взгляд, но это было ошибкой. — А почему вы глупее разработчиков, мисс Конелл?

— Но я не могу задать точ…

— Точность?! Вы пишете программу, результаты которой не повлияют на вращение Земли. И, судя по всему, никогда не напишете ничего, что на это бы повлияло! Тогда на кой вам эта точность?! — он схватил мой отчет и разорвал его напополам, а потом швырнул в мусорку и даже руки стряхнул. — Вон из аудитории…

Я не могла в это поверить. Сколько не пыталась — не могла в это, черт подери, поверить. Меня выгнали с пары за то, что я не подумала разложить косинус в ряд Фурье в практической работе, которую никогда, никто и нигде больше не увидит. Я шла по коридорам университета и смеялась сквозь слезы. У Шона отвратительный характер. Всегда был, есть и будет! И при случае он этим не стесняется пользоваться!